«Шебутным он рос. Все ему интересно, все надо покрутить, потрогать. Игра у него была – настольный хоккей. Пока я на кухню ушла, он игру перевернул. Там хоккеисты крепились к коробке с обратной стороны заглушечками. И он как-то успел заглушечку снять и себе в нос запихал, Господи! – Татьяна смеется, ее смех искренний, открытый. – А я не увидела, что это. «Скорую» вызвали, увезли нас в больницу в Нефтяники. Там на меня врачи криком: «Что вы за мамаша, раз не знаете, что у ваш ребенок в нос запихал?» Я объясняю, что я вышла на кухню на минуту. И только когда вытащили, я поняла, что это заглушечка. Годика три ему было».

Вспоминая о детстве сына, Татьяна оживает. Глаза широко раскрыты, голос звенит, плечи распрямляются, даже движения становятся легкими, как в молодости.

«У нас двор был большой, много ребятишек. И вот ребятишки в песочнице играют, а мамы рядом сидят и общаются друг с другом. А я кругами по всему двору за Женей ношусь. И не успеваю: то с синяком домой придем, то с шишкой. Он то на карусель, то на качели, то к ребятне. Бежит вперед, а сам оглядывается: ему надо еще смотреть, что позади происходит. Такой непоседливый…».

Женя кряхтит, возвращая Татьяну из приятных воспоминаний в жаркую реальность однокомнатной «хрущевки». Она подходит кровати сына, гладит его по лицу, тихо баюкает – кажется, как будто в кровати не 33-летний мужчина, а тот малыш, за которым она в мыслях все еще бежит по двору. От маминого голоса Женя затихает.

Трагедия случилась 3 июля 2021 года. По словам очевидцев, в ту субботу около 10 вечера Женя с приятелями сидел на лавочке в Восточной роще (поселок 40 лет Октября). Мимо проходили двое молодых людей в состоянии опьянения. Между компаниями произошел какой-то конфликт, началась драка. Товарищи Жени убежали, и драка переросла в жестокое избиение – двое против одного.

Сколько времени это продолжалось, как долго Женя пролежал на земле без помощи, кто и когда вызвал «скорую» – Татьяна не знает. Знает только, что ее сын оказался в больнице скорой помощи в состоянии комы.

Травмы были настолько сильными, что вызвали кровоизлияние в мозг и субдуральную гематому. Чтобы спасти жизнь парню, потребовалась срочная трепанация черепа. После операции Женя еще какое-то время находился в коме на аппарате ИВЛ, перенес ковидную пневмонию с 30-процентным поражением легких, а позже – застойную пневмонию. Его перевели из одной больницы в другую, третью… И вот, в октябре врачи сказали Татьяне, что выписывают сына домой. Из-за ковида посещения пациентов для родственников тогда были запрещены, и всю информацию мама узнавала от врачей. Ни один из них за 3,5 месяца не сказал ей, какой теперь Женя на самом деле.

«Врачи ничего такого не говорили – ни про пролежни, ни про контрактуру, только «кома, кома». Потом нейрохирург объяснил, что это не кома: он открыл глаза, смотрит, но это все, что у него восстановилось, – у Татьяны в руках маленькое полотенчико, которое она то сворачивает, то разворачивает во время разговора. – Когда мне сказали, что его выписывают, я была в шоке. Я в трубку плакала: что я с ним делать буду? Тогда они посоветовались и разрешили пройти в отделение, чтобы меня обучили уходу. Зашла я в палату, увидела его – и слезы в три ручья. Не ожидала, что он в таком состоянии. Тут меня окружили врачи, дают мне свои наставления, рекомендации. А я реву, ничего не могу сообразить».

Два дня Татьяна приходила в стационар, записывала советы, которые на ходу давали ей медсестры. На третий день, 18 октября, Женю привезли домой.

Первым делом мама начала лечить сыну пролежни – а они были огромные: открытые раны на крестце, в области тазобедренных суставов. Проводила обработку и каждые два часа переворачивала сына, чтобы не допустить появления новых пролежней. А еще открамливала – усиленное питание через назогастральный зонд.  Почти каждый месяц – массаж и комплекс ЛФК. Консультации узких специалистов – невролога, уролога, которых приглашали на дом. Прием препаратов, которые назначают специалисты. Обработка и замена зонда, трахеостомы, цистостомы. И на все это нужны деньги, деньги, деньги…

«Он после больницы был весь как клубочек, ручки вот так и ножки вот так, – Татьяна скрючивается, втягивает голову, прижимает к телу руки и ноги, изображая позу эмбриона. – Сейчас одну ногу он сам хорошо выпрямляет, вторая нога тоже лучше. Ручки хоть маленько разогнулись».

Время обеда. Татьяна ставит большую тарелку супа на табуретку рядом с кроватью Жени. Суп на говяжьем бульоне, перемолотый в пюре. Для большей калорийности в нем две ложки энтерального питания  – специальной высококалорийной смеси для тяжелобольных. В день нужно полбанки питания, одна банка стоит около 900 рублей.

«Сейчас Женя будет кушать су-у-упчик, – Татьяна кормит Женю четыре раза в день через назогастральный зонд, в который жидкую пищу заливает большим шприцем. – Так, сынок. Так, моя рыбка… Вот, посмотри, как суп стекает по трубочке. Сейчас мы все это запьем, – она набирает большой шприц воды и вводит в зонд. – Ну, вот и все, мой хороший. Женечка покушал, да. Все хорошо, Женя, ты молодец».

С отцом Жени Татьяна давно в разводе. Она живет со вторым мужем в «однушке» на окраине Омска: небольшая кухня и комната, которая настолько загромождена мебелью, что кажется еще меньше кухни. Вдоль одной стены – двухместный диван, вдоль другой – шкаф и специальная кровать Жени. Узкий проход к балкону, в котором двое человек не разминутся. С балкона даже не тянет ветерком: июньское солнце жарит так, что легкая футболка прилипает к спине.

Восемь месяцев Татьяна живет и спит рядом с кроватью сына. Поддерживают ее муж и младшая дочь, которая живет в другом городе, но при любой возможности приезжает к родным. Именно дочка нашла в Сети информацию про фонд «Обнимая небо» и Школу ухода для родственников лежачих больных. По ее совету Татьяна записалась на занятия, где познакомилась с паллиативным врачом «Обнимая небо» Натальей Юрьевной. Попросила врача приехать к Жене – и вот уже шесть месяцев выездная бригада патронирует семью. Недавно стали приезжать и медики из паллиативного центра при ГБ-17 – помогают поменять стомы, лечить пролежни.

На 23 июня назначено первое судебное заседание по делу Жени. Расследование шло почти год. Один из тех, кто избил молодого человека, сейчас находится под подпиской о невыезде, у второго домашний арест с 10 вечера до 6 утра. Им 21 и 22 года. Татьяна не хочет их знать, не хочет видеть. Каким бы ни было наказание для этих парней, здоровье сына оно не вернет. Не вернет жизнь, в которой Женя был сильным и красивым, а Татьяна с мужем – счастливы.

«Вдвоем с мужем мы никуда не ходим. В магазин по очереди, кто-то остается дома. На дачу тоже по одному ездим. От сидения в четырех стенах волком выть хочется. Как отдохнуть, как выспаться, когда за ночь надо по 4-5 раз вставать, чтобы его перевернуть? И так уже восемь месяцев», – говорит Татьяна.

Много лет она проработала на Шинном заводе и заслужила пенсию «по вредности». Но пенсия очень маленькая, и Татьяна продолжала работать – до прошлого года. Когда сына выписали из больницы, она уволилась. Их с мужем пенсии, да плюс пособие по инвалидности Жени – все доходы семьи.

Каждый день парню нужно специальное высококалорийное питание. Каждый день нужно принимать дорогостоящие препараты – ноотропы. Каждый день рядом мама, которая заботится о нем. Мы открыли сбор, чтобы помочь семье. Пожалуйста, поддержите Женю и его маму.

Главное фото из личного архива Татьяны.